Поздравь меня, мой загадочный незнакомец, сегодня я поверила в чудо. Но, кажется, не помешает предыстория.
Последние две недели мы с Анной старательно убивали все свободное время на создание курсовых по бурению, не самый нужный предмет для нашей специальности, признаться честно. К концу второй недели, курсовые насчитывали порядка трех масштабных переделок, сон свелся к 2-4 часам в сутки, напряжение ушло в зашкал. Мои дела обстояли несколько лучше, чем ее, но все же были не идеальны. Главной проблемой стала сама кафедра и ее внутренний разлад. Преподаватели мало того, что разделились да консерваторов и реформистов, на перебой кричащих о преимуществах кто отечественного, а кто зарубежного оборудования, более того, внутри своих маленьких "могучих кучек" они никак не могли сойтись в элементарном выборе конструкций скважин. Словно и не игрушечный у нас разрез вовсе.
Но все рано или поздно идет на лад, и сегодня, выбивая себе заветное место в очередях бурильщиков, мы отправились покорять священную кафедру.
Руки Анны крепко сжимали две папки, два ГТНа, две курсовые, различные на уровне проектирования конструкции. В ее голове роились десятки возможных исходов этого похода, но останавливалась она почему-то на самых пессимистичных.
Минуты ползли медленно и печально, придавая ожиданию мучительности. Дверь преподавательской не смыкалась от потока людей. И в этом гаме, к нам подошел заведующий лабораторией со словами:
- Что, так все плохо?
- Да, - ответила Анна, - Ч. все переправил, теперь скважина без одной обсадной колонны и тампонирования, у меня две курсовых и не ясно какой из вариантов верен.
Она говорила и говорила, раскрывая суть своего присутствия, меж бровей мужчины залегла складка.
- На что буришь?
- Никелевые руды.
- Девочки, а вы кто?
Вопрос удивил, но не застал врасплох. Ответили хором:
- Геофизики.
- Ахуеть блять, - одними губами произнес усатый заведующий, вытягивая из рук Анны папки и затворяя за собой дверь преподавательской.
Не думаю, что стоит описывать переполох, поднявшийся в крохотном коридоре в три шага в поперечнике, под завязку наполненном нервными студентами.
- Зачетку дай, - тоном, не терпящим возражений, спустя минут пять скомандовал заведующий, выглянув из-за двери.
Это был тот самый момент, когда ты знаешь, что тебя ждет, но все еще не можешь поверить. И пусть в данном отдельно взятом случае это что-то ждало совсем не меня, чувство, тем не менее, тусклее не было.
- Что это… Как… Что вообще происходит. Я не понимаю.
На глазах Анны наворачивались слезы, я откровенно боялась, что в любую минуту она разразится истерикой. Но все было иначе.
Заведующий вышел с парой ламп, позвав Анну за собой.
Меня не было в аудитории 2116, в крохотной комнатке, с одной единственной железной лестницей и дверью, больше похожей на бункер годов 80х, но суть разговора, по стечению обстоятельств, я могу передать с не меньшей точностью, чем эмоциональные высказывания заведующего.
Вручив зачетку с отметкой "отлично", он сказал самое важное и правильное на тот момент: «Не унывай. Лучше разбирайся в том, что тебе действительно нужно».
Я не могла сдержать улыбки. Искренней, чистой.
- Мне так стыдно, это не честно, - тихо говорила Анна, спешно идя по коридору четвертого корпуса, - и теперь мне обидно за ту же Наташу, которую пять раз отшивали. Почему я?
- Ты понравилась ему, еще когда мы Б. на проверку носили. Он разговаривал с нами и видел, что мы что-то знаем, шутил про матриархат. Он все прекрасно понимает, нам это не нужно. Он сделал то, что было правильно на его взгляд. И он прав.
- Почему тогда не…
Этот разговор мог длиться бесконечно, он затрагивал вопросы солидарности, личных симпатий, разумности, человечности. Он был прост и ладен ровно до того момента, пока она не задала вопрос другого характера, отвлекая меня от увлекательного погружения в свою куртку - скафандр.
- Почему ты не агришься на меня?
- Потому, что я рада за тебя.
- Но ты же…
- По твоей логике я должна не агриться, а завидовать тебе. Но я… я просто рада.
И она обняла меня. В десятый, а может и двенадцатый раз за этот день. Очередной раз, в каждом из которых было что-то правильное, родное.
Все то время с момента изъятия Аниной зачетки я не находила в своей душе зависти, злости или ненависти, сердце щемило от радости, и понимая того, что все закончилось. Ведь и шла просто для того, чтобы быть рядом на всякий случай, вдруг бы ничего не вышло. Я не могла испытывать нечто иное. Я слишком долго училась радоваться чужим успехам.
На улице мелкой белоснежной крупой сыпался снег, покрывая декабрьские лужи, вызывая улыбки и мурашки, куда ж без них.
- Да что такое, почему все так старательно пытаются вывести меня сегодня из депрессии, - всплеснула руками она, затягиваясь сигаретой, прежде, чем я успела взять ее за теплую ладонь, переплетая пальцы.
Я улыбалась, вплоть до своей остановки. А она не могла прийти в себя:
- Я не верю, мне кажется, я сплю или в коме.
- Тогда я в коме вместе с тобой.
- Это все как сцена из книги.
- Твоя жизнь вообще похожа на книгу.
- Детективную историю?
- Скорее триллер.
Я тихонько поманила ее, запечатлевая на щеке еле ощутимый поцелуй. И вышла в снежный занавес.

Порой, поддержка и внимание – самое малое, что мы можем сделать для других, но самое важное. Эта работа далась нам нелегко, так не было еще ни с одной. А кому-то все еще только предстоит ощутить на себе прелести странной кафедры. Но из этой истории я вынесла веру в чудо. И подтверждение тому маленький рождественский подарок – подпись от восемнадцатого декабря с пометкой «отлично». Спасибо.